Фильм «Сентиментальная ценность» норвежца Йоакима Триера, удостоенный Гран-при жюри в Каннах, добрался до российских онлайн-кинотеатров. Лента, которую многие прочили в лауреаты главной пальмовой ветви, вступает в долгий наградной сезон, имея все шансы представить Норвегию в борьбе за «Оскар».
Действие этой многослойной трагикомедии разворачивается в Осло, в старинном доме в стиле драгестиль на улице Томаса Хефти, рассказывает киновед-психолог Анна Журба. Это фамильное гнездо семьи Борг, в стенах которого накапливалась «вселенская печаль», передаваясь по наследству вместе с цветом волос. После смерти семейного психолога Сессиль Борг здесь собираются её дочери — актриса Нора (Ренате Реинсве) и историк Агнес (Инга Ибсдоттер Лиллеос), а также давно отсутствовавший отец, шведский режиссёр Густав (Стеллан Скарсгард).
Вернулся он не только на похороны, но и с идеей нового фильма, в котором хочет запечатлеть историю семьи, используя дом как декорацию, а Нору — как исполнительницу главной роли. Его попытка превратить личные травмы, включая самоубийство матери, пережившей фашистскую оккупацию, в искусство становится испытанием для всех.
Триер с самого начала намекает, что дом — полноценный персонаж, хранящий память поколений. Однако его связь с героями оказывается скорее механической, чем одушевлённой. Персонажи перемещаются по знакомым коридорам и гостиной, но их диалоги с пространством лишены той химии, которую можно было бы ожидать от семейной саги. Режиссёр оставляет зрителю простор, чтобы наполнить эти стены собственными воспоминаниями.
Фильм мастерски исследует переходные состояния и молчаливое ожидание. Тревога Норы перед выходом на сцену мгновенно сменяется фальшивым блеском успеха, а жажда отцовского внимания сталкивается с его холодной отстранённостью. Густав, «живой классик», предстаёт фигурой трагикомичной: его творческие планы кажутся банальными, а попытки манипулировать реальностью ради искусства — тщетными.
Особую искру вносит персонаж Эль Фаннинг — американская звезда Рэйчел Кемп, которая, устав от голливудской стерильности, видит в болезненной откровенности семьи Борг подлинность, которой ей не хватает. Её готовность поверить в семейные мифы лишь подчёркивает всю условность и субъективность «сентиментальной ценности».
Чем ближе финал, тем яснее становится, что дом — не герой, а лишь метафора. Ценность предметов и воспоминаний рождается не в них самих, а в том, кто на них смотрит. И хотя Триер сохраняет внешнюю отстранённость, его симпатия к стареющему патриарху Густаву очевидна. Это он, а не его дочери, становится центральной фигурой этой грустной истории о попытке искусства примирить и исцелить — попытке, обречённой на то, чтобы стать ещё одной семейной реликвией в длинном коридоре фамильного дома.
«Сентиментальная ценность» — это интеллектуальное и эмоциональное кино, которое не даёт лёгких ответов, но заставляет задуматься о том, какие истории мы храним и как они нас определяют.